он был красив как стодолларовая купюра и Иисус (ц)

1. кем приходится искомый персонаж: один из старших братьев; мы с ним из теста и вкусненькой грибной начинки, мы спим на песке под звездным небом Гоа и выводим соседей сверху в уютной квартирке в пригороде калифорнийского городка, мы, вроде и ни-о-чем-семейка, ни пальчиком тыкнуть, ни копам настучать за громкую субботнюю потасовку, нас вообще не существует по документам, какие-то другие Джонсоны и Джеймсоны, не мы, мы любим оранжевый и патоку в карри, мы здесь проездом, смешная планетка, смешные правила, смешные мы, ха-ха-ха, звонкий смех из-под влажного одела и трюмо одного на двоих тоже;
2. имя, возраст, профессия: ему то ли тридцать было еще позапрошлой зимой, то ли к сорока на будущий январь, я запуталась в его пальцах и горстях гвоздей у порога перед входной дверью, эй, это мне? мне, кому же еще, разумеется, как мило, спасибо, лазанья на столе, саке в стопках, мы какие-то отчаянно непоследовательные;
3. желаемые внешности: jared leto
4. отношения: мы вместо я, вместо он, вместо ты, вместо вчера и будущего четверга, ты понимаешь меня? слышишь? это трещит сухая ветка у порога съемной квартиры, где живем совсем не мы, а какая-то шумная парочка из страны четвертого с конца мира, где боги ходят в цветах и лазури, где люди знают все ни о чем и про каждого, у нас бывает любовь, восемь раз в год он в кого-то влюблен целую ночь пятницы,  а я сижу рядышком и дышу в плечо, я тоже кого-то люблю и немножко переживаю, вдруг не сегодня, почему в белом, когда домой, иногда все не так. Иногда он выносит мозг, иногда сорок пятым, иногда шестью, заступается, знаете ли, странное существо с небесными глазами, любимчик тетенек в хлопке и бархате, любимец собачек и сучек, любимчик за красивенькую мордашку, избалованный баловень, спящий при случае на бамбуковой подстилке в заброшенной хижине, на понтиаках по средам и на метро по вторникам, такой не такой, моя Рамаяна на правой ладони и полоска демократии на колене драных джинс;
5. информация: мы из Варанаси, у нас горят погребальные костры под окнами, у нас горят мандалы на спинах, глаза на солнце и крылья в аду; теорема Ферма, у нас немножечко другие законы, мы немножечко незаконны, как кокаин и детское порно, мы немножечко неприятны, как солнце в зените восьмой месяц подряд, мы немножечко непонятны, неуместны и излишне самоуверенны.
6. дополнительно: если вы до этого момента честно дочитали, то мой стиль изложения вам примерно понятен, и я хочу ответной метафоричности, хочу преданности и искренней страсти к персонажу (не к моему хД), будем вместе развивать семейную историю, посты от 3,5 к символов, от 2 в неделю, активное участие в жизни ролевой, я одену, обую, накормлю, обогрею, в общем, буду образцовой младшей сестрицей, и не чурайтесь криминала, пожалуйста)
7. ваш пост:

такое нечто хд

Я родилась среди опаленных солнцем крыш и морского бриза, я родилась в Рио, в городе контрастов, крэка и отвратительной медицины, где шумные женщины заискивают перед мужьями и льют грязь из окон на случайных прохожих. Там жарко и пряно, я и сама с годами пропиталась ароматами паприки, мускуса, солода и ламинарии, вобрала диалекты всех мастей, карнавалы дважды в год, идеальные пляжи и убогие трущобы, это Рио, котик, Рио - это я.
Я была маленькой принцессой, играла китайскими фарфоровыми куколками и танцевала под регги, мама плела мне две косички и сказки про принцев, я объедалась подтаявшим шоколадом из хрустальной вазы на обеденном столе и учила уроки под визг тормозов на соседней улице. Я была хорошей девочкой, шептала молитвы Иисусу перед сном и боялась расстроить папочку, я была совсем не такой, как теперь, ела таблетки от больного горлышка и пила манговый сок после обеда.
Мне было семнадцать, он уронил мелочевку к моим апельсиновым туфелькам и смешно щурился пылающему за моим плечом солнцу, от него пахло дорогами и капельку солодом, я смущенно взмахнула ресничками, он, кажется, тоже пропал. Мы прятались от моих родителей под тенью желтых кустов, дергали пауков за пушистые лапочки, я роняла лямочки белого платьица из ситца и синтетики, он гладил мои ключицы и, иногда, щиколотки, держал за руку и научил курить взатяг, мы провожали рассветы красными от недосыпов взглядами, тонули на Ипанема и путались языками на фоне Сахарной Головы, он был моим Ромео, а я его рыженькой лисичкой и самой сладенькой лапочкой, пока термометры кипели ртутью, крэк въедался в мои волосы и воротнички его футболок, молва и юность выдали нас с потрохами, он мнил себя героем американских фильмов про гангстеров, которые никогда не видел, я верила в радужное завтра, венчание на пустынном пляже и белые орхидеи, наши взгляды здорово разнились, на самом деле, нашего вообще ничего не было. Отец узнал о нас случайно, за ужином кинул мне на тарелку с пастой папку и фотографии, там была я, он, и еще два десятка таких как я и совсем не таких, уже, шире, выше, старше, чернее, смуглее, целая конфетная лавка и витрина с пастилой. Я плакала, резала запястья вдоль папиной бритвой в остывшей ванне, кричала витиеватые и вычурные проклятия в открытое окно, а мой К., надо отдать ему должное, больше никогда ко мне не приходил.
Несколько лет спокойной жизни, поступление в университет, отец долго надо мной смеялся, под конец сжалился и заплатил, кому надо, лишь бы его маленькая заноза читала умные книжки и имела диплом. Я никогда не была слишком постоянной или усидчивой, летала, как мотылек к огонькам, на побережье или под звуки самбы, он рассыпал мелочевку к моим золотистым туфелькам и больше не щурился яркому солнцу, у него был пронзительный взгляд и черный мустанг, кажется, я тоже пропала, звонила ему дважды в день, отвечала в подробностях на его банальное "как дела", была несколько навязчива и немного красива, он подумал: почему бы и нет, мой отец спустил его с винтовой лестницы и сломал ему нос, я сошла с ума и, кажется, вывела из равновесия целую улицу. Мы громко спорили, он смешно хватал меня за запястья, я любила щелкать пряжкой на его ремне и царапать ногтями кожу его сильных ног. А потом он меня бросил, выкинул из машины за квартал от дома, как недокуренную сигарету или пивную крышечку, я узнала, как сильно могу ненавидеть, ходила к брухо, молилась Марии, жаловалась папочке, заламывала коченеющие пальцы, не ела три дня и ходила топиться на Копакабана, а он забыл у меня в черной сумочке грамм колумбийского и, естественно, позвонил в среду вечером, был приветлив, как в первый раз, ласково спросил "как дела", я разом проголодалась, вспотела, замерзла, заплакала от приступа радости, мои коленки свело судорогой, я подумала: "а почему бы и нет". Мы стали совсем взрослыми, нам не было дела до паучьих лапок и желтых кустов, если честно, мы постоянно трахались, от зари до зари, я качала головой, как собачка на приборной панели, когда мы ехали, он сидел под столом, когда я ужинала в ресторации с отцом, мы лежали, сидели, висели друг на друге круглые сутки, мы, наверное, запросто могли друг друга загрызть, страсть, как тосковали по языкам и пальцам, он - по моим, я - по его, если только не могли отправиться куда-то вдвоем, но, надо отдать ему должное, мой К. всегда был несколько внезапен, он первым вылечился от нашей постельной чумы, мы ехали в Сан-Паулу, ни о чем не разговаривали, не имели такой идиотской привычки - трепать языками зазря, он лениво бросил: "я уезжаю в пятницу, наверное, навсегда." Минуя сопливую лирику, я просто вцепилась в его горло, он не справился с управлением. С того дня я стала сдержаннее, осторожнее в желаниях и вовсе не так легковерна, попрощалась с жизнью, этот дурак вытащил меня из раскуроченного авто, я очнулась в больнице, опутанная капельницами и трубочками, и теперь вожделенное никогда, наконец, наступило, видеться с К. я зареклась, стала ходить новыми улицами, пряталась в толпе, он мне виделся за каждым углом и в каждой луже, каждый мой последующий друг был похож на К. как две капли воды в виде снежинок, но мне было плевать, я вышибала клин клином, десятками, сбилась со счету окончательно и бесповоротно, депрессия, истерия и пара неврозов - К. умел дарить запоминающиеся подарочки, я бы отнесла его колечки в ломбард и выпила на вырученные кактусовой водки.
Год назад я сбежала из Рио, отец был в Колумбии, мама тоже подбирала мне жениха скрупулезно и старательно, но, увы, молва бежала быстрее моих родителей, в ногу со мной. Смылась, исчезла, растаяла, как лед в снифтере с виски, с недавних пор не переношу солодовое, упорхнула первым же рейсом до этого славного города, я из Бразилии, я умею по-кошачьи гнуть спину и завораживающе танцевать, как ленточка под крыльями бриза, я пахну паприкой, ламинарией и немного мускусом, я больше не верю в принцев и иногда вздрагиваю, если рядом тормозит мустанг.